А я играю на глобальной гармошке
Читатель! Бывал ли ты когда-нибудь в щекотливой ситуации, когда ужасно хочется расхохотаться, но характер собеседника или сама ситуация не располагают. Разговор идет об Аристотелевой этике, например; хохот будет явно не ко двору... Но до чего же мучительно сдерживать смех! Вот и автор этих строк выходит на дистанцию, из последних сил прикрывая ладонью рот. Боже мой, Господи, помоги! Речь пойдет о методологии истории, о применении количественных методов в социальных исследованиях, одним словом, о серьезнейших предметах. Так что в этой первой главке, посвященной историческому творчеству монстра фолк-хистори А.Т. Фоменко «с товарыщи», будет царить чрезвычайная серьезность. На следующем этапе, когда придется десантировать с заоблачных методологических высот в джунгли конкретики, естество возьмет свое: нервным барышням лучше бы заткнуть уши и не приближаться вплотную. Читатель! Представь себе: если долго-долго сдерживаться, а потом дать волю разности потенциалов — что получится?
***
С 1993 г. приобрели широкую известность сочинения А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского, посвященные глобальной корректировке хронологии исторического процесса. К настоящему времени вышло уже немалое количество книг уважаемых авторов: о снижении спроса на них говорить не приходится — скорее напротив. Однако отношение к трудам этих ученых резко дифференцированное: широкая публика превратила их работы в бестселлеры, в то время как абсолютное большинство специалистов, принадлежащих к академической науке, отзываются о них пренебрежительно. Всякая известность такого рода приобретает скандальный оттенок, и каждому новому читателю приходится делать выбор: верю — потому что несколько провидческих талантов бьются против косной и погрязшей в конъюнктурщине науке; не верю — потому что шарлатаны. Дело здесь, конечно, не в веровании, а в знании. А поскольку корпус сочинений уважаемых авторов уже достаточно велик и вызвал более чем достаточно глубинных и поверхностных споров, пробиться сквозь слой полемики к методологическому ядру довольно сложно. Здесь предпринимается подобная попытка.
Названный корпус книг и статей А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского четко делится на три составные части. К первой из них относятся статистические исследования, посвященные передатировке известнейших памятников календарно-астрономического характера: Пасхалии и «Альмагеста», а также трудов средневековых составителей всемирной хронологии. Автор этих строк отнюдь не считает себя специалистом в этой сфере и не может компетентно оценить выводы А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского.
Однако следующие две «части» трудов уважаемых авторов слабо связаны с их вышеуказанными работами. Критическое отношение к традиционной хронологии, почерпнутое в названных исследованиях, подтолкнуло А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского к созданию исправленной «глобальной хронологии» (далее ГХ). Для построения и обоснования ГХ календарно-астрономическое направление исследований имело вспомогательный характер, играло роль подпорок или источника дополнительной аргументации. Сама задача критической проверки традиционной хронологии, само обращение к спорным ее вопросам не могут не вызвать уважения. Вполне логично и обращение уважаемых ученых от критических построений к позитивным. Естественно, подвергнув традиционную хронологию сомнению выдвинуть новую хронологию. И если А.Т. Фоменко и Г.В. Носовский поставили себе столь высокую планку, то и это заслуживает если не уважения, то хотя бы внимания. Другое дело, насколько «планка» была взята.
Описание новорожденной ГХ нетрудно разделить на методику и конкретные выводы. Ради одних выводов не стоило бы браться за эту статью: они столь смехотворны, что при чтении в аудитории студентов-историков вызывают гомерический хохот. Журнал «Мурзилка» для юных историков. Весьма критически высказывался в этом плане А.Ч. Козаржевский [1]. Михаил Неборский в недавней рецензии на сочинения А. Т. Фоменко и Г.В. Носовского дал однозначное определение: «историческое мифотворство» [2]. Авторы с некоторой даже задиристостью обвиняют своих критиков: критика голословна, аргументируйте! Что аргументировать? По каждому АБЗАЦУ в сочинениях уважаемых авторов, посвященных конкретике новой ГХ, можно написать МОНОГРАФИЮ контраргументов.
В качестве примера можно бегло откомментировать один пассаж из начала книги Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко «Новая хронология и концепция древней истории Руси, Англии и Рима» (М., 1995. Т. 1). Вот он: «Существующая сегодня версия русской истории восходит к Миллеру (2-я половина XVIII века). «История» Татищева, написанная будто бы (? — Д.В.) до Миллера, на самом деле исчезла (сгорела), и мы сегодня имеем (под именем Татищева) лишь татищевские «черновики», изданные Миллером (почерк Татищева хорошо известен исследователям; почитать бы уважаемым авторам работы С.Л. Пештича, в которых татищевская палеография представлена достаточно полно, и развеялись бы все их недоумения. — Д.В.). Таким образом, наши сегодняшние сведения о русской истории— весьма позднего происхождения... (Во-первых, конец абзаца по смыслу никак не вытекает из его начала; во-вторых, раз уж взялись упоминать Татищева, то следовало бы сказать и о его предшественниках: М. Стрыйковском, А. Лызлове, А. Манкиеве — их труды старше татищевских. — Д.В.)... Как отмечает Ключевский (следует ссылка на: Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М.. 1983. С. 188—191. Это текст одной из юбилейных речей известного историка, а не научное сочинение. — Д.В.)... в XVII веке при царе Алексее Михайловиче в Москве по царскому запросу не могли найти источников по истории Руси ни в царской, ни в патриаршей библиотеках. (Речь идет о деятельности первого специального государственного учреждения, занимавшегося историческими разысканиями, — Записного приказа. Современными исследователями установлено, что в Записной приказ передавались материалы по истории дипломатической службы и международных отношений из Посольского приказа [3]. Во второй половине XVII в. летописные книги в патриаршей библиотеке бесспорно были, о чем свидетельствуют их упоминания в описи патриаршего домового имущества 1677г. [4] — Д.В.)... В XVIII веке, когда Миллер получил заказ на написание русской истории, он также не смог найти источников по истории Руси в столицах (надо же, возглавлял Московский архив Коллегии иностранных дел, где скопилась в XVIII в. громадная масса старомосковского приказного делопроизводства, а источников не нашел! — Д.В.) и был вынужден якобы отправиться в путешествие по провинциям (в Сибирь!). Следовательно, имеющиеся сегодня летописи, лежащие в основе нашей истории, «привезены» Миллером якобы из Сибири (так называемые «сибирские портфели Миллера» набиты были не летописями, а документами. Притом подавляющее большинство летописей вошли в научное обращение значительно позже Миллера. — Д.В.). В то же время хорошо известно, что они носят явные следы юго-западно-русского стиля (факт этот «хорошо известен» только уважаемым авторам. Между белорусско-литовской летописной традицией и летописанием Северо-Восточной Руси — бездна разницы и крайне мало сходных черт. — Д.В.). Древнейшая наша летопись — Радзивилловская (а на самом деле древнейшей крупной летописью считается Суздальская по Лаврентьевскому списку. — Д.В.) — была обнаружена в Кенигсберге» [5]. Продолжать ли далее этот скорбный поход в страну невежества? Комментирование подобного рода весьма поверхностно; оно элементарно могло бы быть и втрое более пространным.
Однако критика конкретных выводов А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского оставляет в стороне их методику. Надо полагать, исследователей отпугивает «математическая начинка» методики. Поэтому остается место для сомнений: может быть, теория была верна? Оценивая «глобальную хронометрическую карту», созданную уважаемыми учеными на базе анализа 228 источников по эпохе средневековья, другой рецензент, Е.В. Злобин, писал: «Громадный труд по составлению такого единого свода сам по себе достоин высокой оценки и вызывает только один вопрос — степень репрезентативности собранных в качестве первоисточников материалов» [6]. Вряд ли можно говорить о самоценности решения чисто эмпирической задачи вне ее концептуального и методологического обрамления.
Тот же Е.В. Злобин точно указал на принцип «корреляции максимумов», выступающий в качестве теоретического фундамента для построений А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского. Этот принцип изложен в двух книгах уважаемых авторов: «Критика традиционной хронологии античности и средневековья (Какой сейчас век?). Реферат» (М., 1993) и «Глобальная хронология. Исследования по истории древнего мира и средних веков. Математические методы анализа источников» (М., 1993). И если Е.В. Злобин сетует на то, что А.Т. Фоменко и Г.В. Носовский не приводят в своих трудах эмпирического, экспериментального подтверждения указанного принципа и даже не дают списка обработанных в соответствии с ним источников, то автор этих строк склонен видеть в концепте «корреляции максимумов» фундаментальную ошибку.
Изложение принципа «корреляции максимумов» занимает всего 3 страницы вместе с графиками [7]. В сущности, он может быть изложен и в нескольких фразах. При отражении информации об исторических процессах в источниках происходит потеря информации. Эта потеря неравномерна: максимумы информации, приходящиеся на изложение событий в памятниках, имеющих хроникально-летописную (погодную, иными словами) структуру, фиксируются достаточно четко. В том случае, когда «Тексты (хроники)... зависимы (т.е. описывают примерно одни и те же события на одном и том же интервале времени... в истории одного и того же региона), то точки локальных максимумов их функций объемов [информации] должны коррелировать... Если тексты (хроники)... независимы (т.е. описывают существенно разные исторические периоды или разные регионы), то точки локальных максимумов их функций объемов не коррелируют».
Ошибка состоит в том, что предполагаемой корреляционной зависимости заранее придан характер зависимости функциональной. Эта подмена понятия происходит следующим образом: сравнение «локальных максимумов» может давать корреляционную зависимость в самом широком диапазоне колебания соответствующего коэффициента корреляции; но нет оснований предполагать само появление подобной зависимости обязательным. В значительном числе конкретных случаев коэффициенты должны принимать столь низкое значение, что о корреляции даже и говорить не стоит. А у А.Т. Фоменко ожидание корреляционной зависимости имплицитно предполагает соответствие одного элемента другому в системе хронологизированной потери информации. Принцип «корреляции максимумов» принципиально «не работает» из-за отсутствия параметров, во-первых, максимально возможной ошибки в сравнении графиков формализованной информации исторических источников, во-вторых, из-за полного забвения субъективного фактора, который даже при наличии параметра максимальной ошибки может расширить его диапазон до внешнего снятия самой проблемы по причине недостаточной точности итоговых результатов в сравнении с запросами современного уровня исследований в данной области.
Всякая методика приобретает научный вес только при высокой степени ее фальсифицируемости (имеется в виду возможность экспериментальной проверки). Допустим, принцип «корреляции максимумов», которому А.Т. Фоменко придал универсальное значение, верен. Примем его в качестве рабочей гипотезы. В таком случае теоретически он должен работать на любых средневековых хрониках, а не только на тех, которые были привлечены уважаемыми авторами для проверки эффективности их метода. Почему бы не произвести независимую проверку? Автор этих строк вполне сознает полную бесполезность подобной работы в области конкретных исследований летописей и хроник. Но в данном случае такого рода проверка — наилучшее подтверждение или опровержение всей концепции ГХ.
В качестве примера можно взять две хрестоматийные (генетически связанные друг с другом) древнерусские летописи: Никоновскую и Суздальскую по Лаврентьевскому списку (так, как они представлены в Полном собрании русских летописей). Первая из них составлена в XVI в. на Московской митрополичьей кафедре при митрополите Данииле; рукопись второй датируется последней четвертью XIV в. В отличие от А.Т. Фоменко автор этих строк считает необходимым дать описание методики проведения контрольного опыта, сравнивая сведения Лаврентьевской и Никоновской летописей, относящиеся к истории Византийской империи и византийцев в промежутке от 850 до 1200гг. Таким образом, топохронологически указанные тексты, по терминологии уважаемых ученых, «зависимы»; как в одном, так и в другом случае информация относится к одним и тем же рядам событий (политическая история и церковная жизнь). За счетную единицу объема берется слово. Хронологическая шкала градуируется по десятилетиям (более дробная градуировка не имеет смысла по той причине, что в раннем русском летописании у многих погодных известий «плавающая» хронологическая привязка). Каждый из читателей может без труда построить график распределения объемов информации летописей.
А теперь давайте сравним два графика: по Лаврентьевской и по Никоновской летописям. Согласно теории Фоменко — Носовского, максимумы информации должны коррелировать (т.е. между ними устанавливается относительная зависимость даже при полном несходстве абсолютных величин количества информации на единицу градуировки), причем график Никоновской летописи должен показывать более низкие абсолютные значения объема информации, чем график Лаврентьевской летописи: ведь Никоновская летопись составлена заведомо позднее, и, следуя логике уважаемых авторов, процесс «потери информации» должен привести к лакунам в более поздних памятниках по сравнению с более ранними. Реальный же результат совершенно иной. Во-первых, в графике, построенном по известиям Никоновской летописи, абсолютные значения намного выше. Для доказательства этого очевидного факта требуется всего-навсего взглянуть на взаимное расположение графиков: в подавляющем большинстве случаев график Лаврентьевской летописи идет намного ниже. Во-вторых, нетрудно выделить в графике Никоновской летописи три явных максимума, которые не имеют никакого соответствия во втором графике. Корреляция здесь совершенно невозможна: сведения, приходящиеся на 1050-е, 1110-е и 1170-е гг., на графике Никоновской летописи выделяются настоящими «столбами», в то время как график Лаврентьевской летописи не дает ни одного выраженного максимума на всем протяжении от 1040-х гг.
С точки зрения традиционного летописеведения этот факт объясняется предельно просто: у сводчиков Никоновской летописи, которые могли пользоваться богатой митрополичьей библиотекой, имелись источники по византийской истории (в настоящее время известные), которых не было в распоряжении летописца, работавшего на полтора столетия раньше.
График распределения объемов информации о Византийской империи и византийцах в Лаврентьевской (а) и Никоновской (б) летописях
Ничего необычного. Но поскольку сама возможность такого рода никак не заложена в принцип «корреляции максимумов», то он оказывается опрокинутым. В сущности, помимо политической и религиозной конъюнктуры, «естественного расширения текста» за счет смены более краткого стиля на более пространный, преобладания локального интереса над региональным или общерусским в местных летописях, внутреннего развития летописного жанра, личных предпочтений летописцев и сводчиков, найдется еще целый ряд причин все того же «субъективного» характера, уничтожающих возможность корреляции максимумов количества информации в «зависимых» летописных памятниках. Автор этих строк не отрицает возможности разработки математического аппарата, в рамках которого можно было бы учесть все это. Однако подобного рода математический аппарат должен быть значительно более тонким и многократно более подробно описанным, чем методический образец, заявленный А.Т. Фоменко. В данном случае читателю предложена не более чем профанация математических методов, используемых в летописеведении. Между тем в современной исторической науке используются статистические методики, успешно справляющиеся с высокой «сопротивляемостью» летописных текстов в отношении формализации. Прежде всего на ум приходят методики Б.М. Клосса и Л.И. Бородкина — Л.В. Милова.
В дальнейшем А.Т. Фоменко обнаруживает «зависимые» тексты («дубликаты») исторических памятников в самых разных временах и самых разных регионах. Поскольку наблюдается «корреляция максимумов», то делается вывод об отражении оными источниками одной и той же информации при ошибочной топохронологической привязке. В результате постулируются хронологические сдвиги на несколько столетий, «очищенных» от источников, «в действительности» отражающих более позднюю историческую реальность. Всемирная история складывается этакой глобальной гармошкой, омолаживаясь в итоге примерно на тысячелетие. Допустим, при неверном базовом методическом принципе исследовательская интуиция вывела А.Т. Фоменко обходным путем на правильные выводы. Тем более что сам уважаемый ученый пишет об удивительном сходстве распределения объемов информации, связанной с определенными эпохами и династиями, выявляющемся при «наложении» некоторых информационных комплексов на более поздние эпохи и династии. В целях аргументации последнего тезиса приводится изрядное количество таблиц. Однако при основательном анализе оных таблиц создается впечатление их неубедительности и даже некорректности. В качестве примера можно привести таблицу 2 в разделе 10.3 уже упоминавшейся книги А.Т. Фоменко «Критика традиционной хронологии...» (см. С. 78—79). Уважаемый ученый произвел синхронизацию династий (и добавленных к династиям политических деятелей), относящихся к Римской империи IV—VI вв. и Священной Римской империи германской нации X—XIII вв. При составлении таблицы проигнорирован факт разделения Римской империи на два самостоятельных государства и византийские императоры даны вперемешку с правителями Западной Римской империи. В правой части таблицы правления Лициния и Константина I, а также Гонория и Феодосия А.Т. Фоменко поменял местами, видимо, в целях большей наглядности. Смерть Теодориха приравнена чудесным образом к «началу известной готской войны в Италии», хотя резоннее было бы готскую войну отнести к следующему пункту таблицы — «Династии готов 526—541 гг.»; однако в этом случае синхронизации явно не получилось бы. Все та же готская династия оптом приравнена к одному Конраду IV. Генрих IV, человек, мягко говоря, причудливого нрава, получил параллель в виде Св. Василия Великого, поскольку последний хотя «формальным правителем не был», но памятен в качестве «известного религиозного деятеля», да и имя его означает «базилевс», царь. Составление таблицы произведено на различных хронологических промежутках. Правая сторона включает в себя монархов и прочих персон, имевших отношение к политической власти на протяжении 285 лет: с 983 по 1266 г. Левая сторона короче: всего 260 лет. Неявным образом четверть столетия аннигилировалась. При всем том среди синхронизационных таблиц, представленных в различных сочинениях А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского, приведенная здесь в качестве примера — одна из наиболее точных. Автор этих строк ознакомился со всеми таблицами и в КАЖДОЙ из них обнаружил натяжки и странности подобного рода.
На основе произведенной проверки исследовательских методик А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского можно сделать следующие выводы: об их валидности не может быть и речи. На наш взгляд, никакой серьезной «математической начинки» в трудах уважаемых авторов нет. Переход к работе с эмпирическим материалом производился некорректно. Базовая методика принципиально ошибочна.
Поскольку труды уважаемых ученых активно распространяются в околонаучной среде, у широких кругов любителей отечественной истории может сложиться искаженное впечатление о методах и целях исторической информатики. В рамках названной дисциплины работы А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского следует считать маргинальными и периферийными. Любое отождествление материала их публикаций с основным трендом исторической информатики неизбежно ведет к маргинализации последней. Поэтому хотелось бы подчеркнуть: между корпусом работ уважаемых авторов по «глобальной хронологии» и современной научной исторической информатикой мало общего.
Анатолий Фоменко – терминатор русской истории
В предыдущем очерке автор этих строк клялся, что нет никаких резонов всерьез спорить с Фоменко. Чтобы дискутировать о чем-либо, нужна хотя бы видимость общей платформы, общей терминологии, иначе полемика уподобится поединку двух фехтовальщиков, отчаянно сражающихся друг с другом, пребывая... один на первом, а другой на третьем этаже. Затруднительно было бы, например, спорить с пациентом из палаты номер шесть, который уверен в том, что родила его жена Ивана Грозного (а то и царь Иван без помощи супруги) и сам он — убиенный царевич Дмитрий, ненадолго воскресший на пороге двадцать первого века, чтобы затем вновь на века опуститься в царство тьмы. Он бесспорно прав — со своей точки зрения. Нельзя игнорировать подобного рода уверенность. Да это и небезопасно. В обычных условиях мимо оной уверенности постараешься бочком-бочком и подальше; бывают, однако, особые случаи. Внешне совершенно здоровый человек иногда возьмет да и расскажет какую-нибудь завирательную историю. Душа общества! АН нет, он тянет уже другую, третью, десятую... И так агрессивно, знаете ли, начинает выдумывать. «Эге, — скажешь себе, — не случилось ли с ним несчастья, не помочь ли ему?» Куда там — помочь! Нажимает, аж весла гнутся. А из его историй понемногу складывается своеобразная галерея наподобие Кунсткамеры. Роль гида, комментирующего уважаемой публике судьбы разного рода уродцев, время от времени находит душевный отклик у автора этих строк.
Впрочем, имеет ли это все какое-либо отношение к Фоменко и его славной дружине (Фом-дружина, будем именовать ниже это содружество — для краткости)? Нет ни малейших сомнений в том, что немыслимо было бы в подобных терминах представлять деятельность уважаемого человека, академика, ученого с международным именем! Не это и не об этом хотелось бы говорить автору этих строк. Так же как совершенно непозорным является для каждого из героев нашего труда соседство со всеми остальными. Мы не ставили себе задачу показать этих людей в виде собрания монстров. Только, ради Бога, пускай понимают нас правильно! Ведь у всякого алжирского дея, как водится, не без шишки под носом.
Борьба с русскими монетами за победу «глобальной хронологии»
В результате напряженных многолетних исследований в области всеобщей и отечественной истории математики Глеб Владимирович Носовский и Анатолий Тимофеевич Фоменко выпустили сводный итоговый труд «Империя» (1997г.). Чрезвычайно сложно отказаться от критики в адрес примерно каждого второго предложения этой работы. Но для этого придется написать том объемом с «Анну Каренину». Поэтому приходится ограничиться повествованием о нескольких разделах книги, где уважаемые авторы в наибольшей степени старались выглядеть наподобие ученых. Чтобы было похоже на науку.
Итак, глава «Русская история в монетах». Видимо, полезно будет пробираться через джунгли постранично. Вот цитата из классического труда «Описание древних русских монет» крупного нумизмата прошлого столетия А.Д. Черткова: «Князь Щербатов (известный историк. — Д.В.) в 1780 году делил Русские монеты: А) на незнаемые без надписи, В) на незнаемые с Татарской надписью, С) на незнаемые с Татарскою и Русскою надписями, D) на незнаемые с одною Русскою, Е) на знаемые» (с. 135). После этой цитаты следует патетическое восклицание: «Надо ли говорить, что "знаемые монеты" начинаются, как это хорошо видно из описания Черткова, только с конца XVI в. н.э.?»! Ах вот как! Несмотря на то, что двумя абзацами выше дана другая цитата из Черткова, которая никак не согласуется с фоменковской патетикой: «Несколько строк у Герберштейна — доселе Ариаднина нить в лабиринтах нашей нумизматики, — относится к деньгам только его времени (в начале XVI века)» (С. 134). Так начало или конец столетия? Для торжества «глобальной хронологии» необходимо, чтобы это был рубеж XVI—XVII вв., ведь примерно тогда династия Романовых, с точки зрения Фоменко, гнусно извратила и сфальсифицировала русскую историю; поэтому все то, что было столетием раньше, известным быть не способно по определению. Исходя из того, что теория не может быть неверна, далее уважаемые авторы придерживаются факта, установленного в приведенном выше пафосном восклицании.
Нет чтобы почитать книги! Существует весьма основательное исследование А.С. Мельниковой по русским монетам XVI—XVII столетий, там история монет прослеживается на уровне преемственности инструментов, которыми эти монеты делали, проанализирована каждая царапинка и бороздка, выстроена точнейшая хронология. Зря писала Мельникова свой труд, зря. Всегда можно взять первую попавшуюся книгу, процитировать из нее «дважды два — четыре» и с торжеством заявить: вот видите, трижды три — восемь!
Далее приводится арабская надпись на монетах великого князя Дмитрия Донского и его сына Василия Дмитриевича: «Султан Токтамыш хан, да продлится его жизнь». Существует колоссальная литература, где определено, что до освобождения от тесной политической зависимости в отношении Орды московские князья чеканили на монетах двойную, русскую и арабскую, легенду, а затем от арабской отказались. Знакомы ли с этой литературой уважаемые авторы?
Далее сравнивается изображение тамги на монетах Золотой Орды и декоративные украшения в форме особого рода плетений на столпах Успенского собора и в галереях Благовещенского собора в Московском Кремле. Рисунки похожи, но в точности не совпадают. Уважаемые авторы ставят очень аккуратную формулировку: «практически то же самое» (с. 136). Между тем подобного типа элементы декора без труда можно обнаружить и в более раннее время, и в более позднее — в рукописях, в архитектурном убранстве храмов, на монетах, никак не связанных между собой во времени и пространстве. Да и Успенский собор, признаться, совершенно не коррелирует с Золотой Ордой. Он был построен значительно позже ее распада. А Благовещенский собор — еще позже. И какая может быть связь между изображениями на монетах и на столпах собора?
Можно провести аналогию, которая проиллюстрирует реальную доказательную силу выкладок уважаемых авторов. На российских бумажных деньгах времен Гражданской войны можно обнаружить крупные изображения свастики, которая впоследствии получила гораздо большую популярность по мотивам изображений на фашистских танках и самолетах. Свастика — древний индоевропейский символ с весьма многогранной и сложной трактовкой. Но поскольку свастика налицо и в Третьем рейхе, и в России-матушке, напрашивается вывод: Адольф Гитлер скрывался в молодости под именами Керенский, Буденный и Врангель.
По итогам тех фундаментальных фактов, которые приведены выше, делается вывод: естественным образом все это можно объяснить в рамках реконструкции русской истории по правилам глобальной хронологии. И — вот оно, золото слово: «Ханы и великие князья — это одно и то же».
В следующем параграфе уважаемые авторы обрушиваются на «безмонетный период» в истории Древней Руси. В истории русской денежной системы выделяется целая эпоха, когда Русь не производила собственных монет. Чеканка первых русских монет — «златников» и «сребреников» — происходила на протяжении нескольких десятилетий в X—XI вв., а затем прекратилась до второй половины XIV в. Это общепринятая точка зрения. Нумизматы спорят между собой по поводу точной датировки того момента, когда чеканка прервалась, но даже самые смелые гипотезы не заходят далее начала XII в., что крайне маловероятно.
Уважаемые авторы усомнились: что за странный перерыв? Точно ли древнейшие русские монеты — такие древние? «Датировка всех этих монет нуждается в ревизии», — пишут они.
Приходится позволить себе обширную цитату из «Империи». Добрый академический обычай в полемике — прежде изложить точку зрения и аргументы противной стороны, а потом уже вступать в критическую баталию — неизменно представлялся автору этих строк данью здравому смыслу. Итак: «Если историки правы, и русская чеканка, не успев начаться, практически тут же прекратилась, то естественно ожидать, что и чеканка эта была примитивной, грубой, неопытной. Потому и захирела, что у Киевской Руси не хватило сил и средств обслуживать свое население монетами... С интересом открываем каталог монет, приведенный в книге Сотниковой (Сотникова М.П. Тысячелетие древнейших монет России. М.,1995)! Перед нами— фотографии древнейших русских монет X—XI веков. И что же мы видим? Великолепные золотые и серебряные монеты Владимира. Прекрасная прорисовка деталей, правильная форма, хорошая сохранность многих монет. Несколько хуже сохранились монеты Святополка, однако и здесь качество чеканки выше всяких похвал. Далее идут великолепные монеты с надписью «Ярославле сребро»... И возникает это искусство... как вспышка, сразу, без подготовки и на самом высоком уровне. А где же предшествующие монеты, т.е. первые пробы, грубые, примитивные, с которых и должно было начаться монетное дело? Их почему-то нет. Это не начало чеканки в стране, только-только приобщившейся к благам цивилизации. Перед нами — уже развитая, богатая и опытная монетная система, опирающаяся на золото и серебро... А потом, после краткого и блестящего взлета на небывалую высоту, вдруг — полная катастрофа, чеканка внезапно прекращается. Монеты исчезают. Как нам объясняют, население Руси скатывается к первобытной жизни, возвращается к натуральному обмену... Денег не знают. Наступает «безмонетный период», длящийся якобы около двухсот или даже трехсот лет... Поверим на миг историкам и двинемся по оси времени вперед, к XIV веку, когда русская чеканка вдруг возобновилась... Открываем каталог Спасского (Спасский И.Г. Русская монетная система. Л., 1970). Перед нами — монеты Дмитрия Донского... и последующих князей. И что же мы видим? Грубые, примитивные монетки, так называемые клепанки, неправильной мелкой формы (трудное для русского языка сочетание: «мелкая форма». — Д.В.), изготовленные из грубых обрубков серебра (странная тоска по утонченным обрубкам. — Д.В.). Перекошенные штампы, безобразная чеканка — когда штамп ударяет по краю слитка и на нем отпечатывается лишь несколько букв. И так далее и тому подобное. Это — действительно начало реальной чеканки... Вывод. Реальное начало русской чеканки датируется XIV веком. Ранее этого времени Русь если и чеканила монету, то очень грубую и примитивную» (с. 138—139). Действительно «прекрасные монеты» уважаемые авторы обнаруживают лишь в эпоху Петра Великого, а на протяжении всего предыдущего промежутка времени от периода правления Дмитрия Донского чеканка продолжала быть «безобразной» или чуть лучше. «Роскошная чеканка» сребреников и златников принадлежит, как ни странно, тому же периоду XIV— XVII вв., допетровской эпохе. И тут как не закрасться сомнениям в логике уважаемых исследователей. Если одна чеканка роскошна, а другая безобразна, если техника исполнения «клепанок» и крупных «великолепных» монет столь различна, каким же образом могли они сосуществовать в одно и то же время? То есть сбой тут явный: если не работает схема чем-раньше-тем-грубее, то как может работать схема одновременной безобразно-великолепной чеканки?
Логика уважаемых авторов имеет коренные отличия от математической стройности, столь присущей первой и главной их специальности. В основу отстаиваемой ими модели истории русского монетного дела положен простейший и притом чисто умозрительный принцип: монетное дело постоянно совершенствуется, более поздние монеты обязаны быть совершеннее более ранних. А ларчик просто открывается — как общая закономерность, развернутая в тысячелетних масштабах, этот принцип, видимо, правилен, однако на пятачке нескольких столетий он дает многочисленные сбои, обусловленные массой экономических, культурных и социальных факторов.
Простейший пример. Монетная система Московского государства XVI—XVII столетий хорошо изучена, и не вызывает ни малейших сомнений, что своего наиболее полного выражения, расцвета, она достигла во времена Федора Иоанновича и Бориса Годунова, причем самые «великолепные» (пользуясь терминологией уважаемых авторов), т.е. наиболее совершенные в художественном смысле монеты принадлежат именно этим годам. А вот монеты Романовых, в особенности Алексея Михайловича и Петра Алексеевича, стали меньше размером, хуже пробой (т.е. их чеканили из сплава с более низким содержанием чистого серебра), так что на петровских монетах легенда вообще слабо различима. Это результат военных и политических усилий правительства, вызывавших нехватку серебра в казне, как итог — своеобразную «инфляцию». Еще один пример такого же рода. Ежели положить рядом современную российскую монету — причем любую — и любую же ходовую монету Российской империи излюбленного в советское время для сравнений 1913 года, то последняя будет выглядеть истинным совершенством по сравнению с первой. Тонкий рисунок, подробнейшая прорисовка деталей на изображении государственного герба — двуглавого орла, аккуратное гурчение... А рядом — примитивные безвкусные ромбы «чернобыльского бройлера», жалкие быстростирающиеся ветки неведомого растения вокруг обозначения номинала, дешевый, не имеющий ни малейшей коммерческой ценности металл. Если воспользоваться логической моделью уважаемых исследователей, то монеты времен Николая II отчеканены позже монет Бориса Ельцина; даты на них сфальсифицированы историками; фактически можно считать научно доказанным проникновение довольно большого количества таких монет из будущего, где произошло усовершенствование монетной чеканки, а заодно и создание машины времени.
Если повнимательнее вчитаться в восторженное описание златников и сребреников и вглядеться в ужасы отвергаемого авторами «Империи» «безмонетного» периода, то столь же очевидными станут и чисто фактические натяжки. Среди трех с половиной сотен златников и сребреников, известных в настоящее время науке, лишь очень небольшое число можно именовать шедевром монетного дела. Столь же много вполне примитивных чеканов, что и во времена Московского государства, не менее часто буквы разобрать совершенно невозможно, а само изображение более или менее сносно читается лишь по одной причине: по размерам златники и сребреники намного превосходят монеты Дмитрия Донского и его преемников на московском престоле. Только очень глазастый человек мог, листая страницы каталога Сотниковой, убедить себя в том, что он видит сплошное великолепие, повторяю, только очень-очень глазастый.
Положим, несколько монетных типов действительно весьма хороши (незначительное количество относительно общего числа златников и сребреников). Чем объяснить этот феномен? Где же, где «первые пробы, грубые, примитивные»? В глубокой древности. Христианскую цивилизацию Русь приняла от Византийской империи, а та в свою очередь имела высокоразвитое монетное дело, уже давным-давно переступившее через порог «первых проб» древнегреческой, древнеримской и восточной цивилизаций. Кто чеканил златники и сребреники — византийцы или уроженцы Руси? Вряд ли наука может дать сейчас твердый ответ на этот вопрос. Но совершенно очевидно ученичество киевских и новгородских мастеров от византийцев; более того, само расположение надписей и элементов изображения на древнерусских монетах чуть ли не скопировано с византийских образцов; уместно говорить также о влиянии византийской традиции и на сам характер изображений, их сюжеты, семантику и символику.
«Хорошо, — могут возразить уважаемые оппоненты, — но чем тогда объяснить столь скорое прекращение чеканки?» О! Если бы уважаемые авторы «Империи» не только пролистали бы каталог Сотниковой, но и прочитали вступительную статью, проблем с объяснениями подобного рода не возникло бы совершенно. Русских князей с чисто финансовой точки зрения монеты интересовали мало, «обслуживать свое население монетами» у них не было необходимости. Европа и Азия, от Ирландии до Индии, были прекрасно обеспечены высококачественной звонкой монетой, которую чеканили византийцы и арабы (собственно европейская чеканка дополняла их в очень небольшой степени). Византийские золотые солиды и арабские серебряные дирхемы выполняли роль современной твердой валюты, которую ценили и парижские горожане, и свирепые викинги, и еврейские ростовщики, и русские князья. На территории Руси археологами обнаружено столь много византийских, а особенно арабских монет, что совокупное число златников и сребреников уступает им в десятки раз (если не больше). Для князей Древней Руси чеканка собственной монеты была одновременно небольшой спекуляцией (проба сребреников произвольна, проще говоря, серебро в них чаще всего «недокладывали») и утверждением собственного державного имени путем создания нового атрибута власти — государственной монеты. С наступлением периода политической раздробленности идея общегосударственной атрибутики утратила популярность. Ничто не свидетельствует о сколько-нибудь развитой системе внутренней торговли в киевские времена; напротив, внешняя торговля развита была чрезвычайно. Однако для решения внешнеторговых проблем довольно было и дирхемов с солидами.
И последнее. «Безмонетный период» — это условное название; монеты еще довольно долго использовались на Руси, только не собственные, а привозные. Вслед за этим монеты действительно исчезли из экономического быта, в том числе византийские и арабские. Но не исчезли деньги. Деньги совершенно не обязательно существуют в форме монет, и совершенно не обязательно говорить о «натуральном обмене» при отсутствии монет. Эквивалентом монеты стали клеймленые слитки серебра определенного веса и формы — гривны. Общеизвестны в среде историков древнерусской культуры типы киевских, черниговских и новгородских гривен. Автор этих строк не находит удовлетворительного объяснения тому факту, что эти доступные даже для неспециалиста сведения оказались за пределами внимания уважаемых исследователей.
Фактически вся глава о русской монетной системе с лихвой полна подобного рода изувековечивающими трактовками. Нет смысла анализировать здесь последующие параграфы, поскольку в них мысль уважаемых авторов столь далеко отрывается от наукоподобия, что и комментирование их «открытий» примет формы чистого анекдота. Вот на странице 142 делаются выводы из сходства слов «алтын» и «гульден» (и то, и другое переводится как «золотой», и это симптоматично). Здесь же звучит широковещательное и многошумящее заявление, что русская и татарская денежные системы едины, а объяснять это надо тем, что Русь и есть Орда, а термины деньга и алтын, заимствованные из тюркского языка в русский, на самом деле не заимствованы, поскольку трудно заимствовать что-либо у самого себя. Жаль только, что никаких золотых алтынов, как, впрочем, и серебряных, на Руси в ордынское время не чеканили, и алтын был не монетой, а единицей счета. И, кстати говоря, если заимствовать у себя было нечего, то откуда взялись незаимствованные сребреники и златники, с точки зрения уважаемых авторов, бытовавшие одновременно с копейкой, деньгой и алтыном?
На странице 143 соседствуют изображения двух средневековых русских монет. Одна — с неправильно прочитанной уважаемыми авторами надписью «государь веса Руси», другая — с нечитаемой татарской надписью. Следует комментарий: «Иногда "нечитаемыми" называются монеты, на которых надписи прочитать можно, но при этом возникают противоречия с принятой версией хронологии истории...» Так не те же ли слова «государь веса Руси» написаны «забытыми сегодня буквами, вязью» на второй монете? Автор этих строк прослезился от умиления: не дать ли крупную премию исследователям, установившим использование вязи на монетах? До сих пор она характерна была для одних только рукописей, да и не забыта никем... Но семимильными шагами устремляется вперед отечественная наука, каждый день сталкиваешься нос к носу с новыми открытиями: сегодня забыта вязь, бесстыдно помолодел сребреник. Орда стала Русью. Завтра окажутся забыты устав, полуустав, скоропись и современное начертание букв; Япония станет Канадой, доллар обнаружат в каменном веке. Но даже если все это случится, то и тогда автор этих строк под микроскопом не прочитает нечитаемую надпись, потому что она нечитаемая, и попытка медитировать над ней скорее приведет к окончательному просветлению и нирване (№ 6), чем к прочтению. Предпочтительнее, право, погадать на кофейной гуще: «государь всеа Руси» или «Аллах акбар». И так далее.
Война «новой хронологии» с Радзивилловской летописью
Древнерусские летописцы прежде всего создавали ответвление всемирной священной истории, связанное с судьбой одной из христианских стран. В их задачу не входило, как у позднейших историков, открытие каких-либо закономерностей исторического развития человеческого общества. Летописцам главная закономерность в лице Божьей воли уже была известна. Летописная история представляет собой биографию нашей земли в отсветах божественной истины. Фиксация череды разнообразных событий — битв, переговоров, чудесных знамений или строительства храмов — могла быть разноречива, поскольку достигалась усилиями слабого человеческого разумения, но вряд ли в ней можно отыскать много лукавства: в присутствии Высшего Судии немеет всякое хитроумие.
Неосторожная или произвольная трактовка летописного материала для нашего времени — дело привычное. Отчасти в этом можно винить и слабость религиозного чувства, отчасти — несовершенство научных методов, отчасти же — попытки суждений со стороны гордых и невежественных людей. Мнение автора этих строк таково: летопись действительно хранит или, во всяком случае, может хранить отпечаток, наложенный на биографию человечества Божьей волей. Любая суетная попытка «нарезать» летописных строчек для очередной сенсационной теории лишь отдаляет от подлинного понимания глубоких пластов исторического смысла, заложенного много столетий назад в летописные тексты. Это немного напоминает занятия акробатическими этюдами на кладбище. Пожалуй, самым эксцентрическим «акробатом» выступает академик А.Т. Фоменко.
Когда-то известный историк Р.Г. Скрынников удачно сравнил источниковедческие построения Э. Кинана [8] по поводу переписки Ивана Грозного и Андрея Курбского с перевернутой пирамидой: выдерни тот самый нижний кирпич, на котором все держится, и экзотическое здание рухнет. То же можно сказать о концепции А.Т. Фоменко по поводу древнерусской истории. Она в очень значительной степени базируется на палеографическом анализе (или, вернее, на неудачной попытке произвести подобный анализ) одного из списков Радзивилловской летописи. Если этот краеугольный камень оказывается непрочным, то падает и вся оценка источников по истории русского Средневековья, а вслед за этим и сама историческая реконструкция судеб Древней Руси, предложенная сторонниками «новой хронологии» А.Т. Фоменко. Гипотеза по поводу Радзивилловской летописи изложена в обобщающем труде Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко «Империя» (М., 1997) во 2-й главе первой части книги (С. 75—99). Глава носит характерное название «Кем и когда была написана русская история», и четыре пятых ее объема составляет параграф «Подлоги в Радзивилловской летописи — основном списке "Повести временных лет"». Создатели «новой хронологии» полагают, будто в XVII—XVIII столетиях все источники по русской истории периода XVI в. и ранее были постепенно уничтожены в прямом соответствии с указаниями правящей династии Романовых. Якобы фальсификат исторической судьбы России написали нанятые специально для этой цели иностранцы, «безразличные» к историческому прошлому страны. Более того, с точки зрения сторонников названной гипотезы, отсутствующие первоисточники были подделаны, иными словами, сочинены заново в соответствии с некой «романовской версией».
А.Т. Фоменко и его сотрудники придерживаются того мнения, что Радзивилловская летопись «представляет из себя основной, древнейший и первый по времени обнаружения список знаменитой "Повести временных лет"... Все остальные списки "Повести временных лет" являются фактически копиями Радзивиловского» (С. 81).
Историки специалисты знают немало более древних летописей. Описания крупных книжных собраний, относящиеся к XVII столетию, буквально пестрят упоминаниями летописей, дошедших до того времени, и совершенно непонятно, почему Радзивилловская летопись занимает первое место в конкурсе на древность «обнаружения». Бог весть почему Лаврентьевская летопись, относящаяся к XIV в. (1377 г.), осталась для уважаемых авторов тайной за семью печатями — а вместе с нею еще несколько летописных сводов, содержащих текст «Повести временных лет» и традиционно относимых источниковедами к более раннему времени [9]. Радзивилловская летопись изготовлена на бумаге, в то время как имеются пергаментные списки «Повести временных лет» (хотя бы та же Лаврентьевская летопись), ан нет, прихотливое воображение уважаемых авторов пылает странною любовью именно к Радзивилловскому списку. Отчего ж?
Отчасти, быть может, виной тому несколько неосторожная фраза текстолога Я.С. Лурье, написавшего предисловие к академическому изданию Радзивилловской летописи в серии «Полное собрание русских летописей» (т. 38): «Радзивилловская летопись — древнейшая, дошедшая до нас, — текст ее завершается первыми годами XIII века» (Указ, соч., С. 3). Но Лурье пишет это в издании, предназначенном для использования историками-профессионалами, и фраза его специалистам вполне понятна. Тем более что сразу вслед за нею идет комментарий, с добротной неизменностью опускаемый во всех трудах А.Т. Фоменко — непонятно, какого лукавства ради. Вот этот комментарий: «...текст Ипатьевской летописи доходит до 1292г., Лаврентьевской— до 1305г., Новгородской I старшего извода— до 1352 г.» Даже очень «неспециальному неспециалисту» должно быть понятно, что речь идет о формировании текстового комплекса, а не об изготовлении «списков», т.е. самих рукописей, содержащих «Повесть временных лет» (далее — ПВЛ). Сама ПВЛ создана была в начале XII столетия, а все то, что идет в летописных текстах разного времени после нее — добавления из местных летописей Южной или Владимиро-Суздальской Руси. Логика Я.С. Лурье, рассуждавшего о Радзивилловской летописи, такова: летописец завершил свой труд в первые годы XIII в., т.е. он поместил в начале своего свода ПВЛ и добавил к ней те сведения, которые имел дополнительно. Скорее всего, разрыв между последним известием в летописи (а она доведена до 1206 г.) и временем ее написания невелик — несколько лет или, в крайнем случае, десятилетий. Текст ПВЛ в абсолютном большинстве известных летописей идентичен с легкими разночтениями (в число «абсолютного большинства» Радзивилловская летопись, между прочим, входит). Отличается то, что стоит в летописи после ПВЛ. И чем раньше обрывается летопись, тем раньше она была, вероятнее всего, создана, а следовательно, тем больше шансов, что летописец имел в своем распоряжении более древние, более достоверные источники. Разумеется, необходимо делать поправку на то, что в распоряжении летописца более позднего времени могли оказаться документальные или опять-таки летописные источники весьма раннего периода. Здесь очень многое зависит от того, насколько богатым было рукописное собрание, которым мог пользоваться летописец в своей работе, каковы были возможности восполнить пробелы в источниках у заказчика летописи — князя, церковного иерарха, монастыря и т.д. Текст созданной летописи могли переписывать, дополняя и редактируя, многое множество раз на протяжении нескольких столетий. Таким образом, нет никаких оснований приписывать роль древнейшего списка ПВЛ Радзивилловской летописи.
Тем не менее в глазах уважаемых авторов Радзивилловская летопись — древнейший список ранней русской летописи. Доказательству этого тезиса посвящен целый параграф под названием «Датировка Радзивилловской или Кенигсбергской рукописи» (С. 83—84). Думается, стоит привести здесь обширный фрагмент из «Империи» почти целиком, чтобы последующая полемика не превратилась в бой с тенью: «Историки датируют основной список "Повести временных лет", — Радзивилловскую летопись, — последним десятилетием XV века, а листы от переплета, т.е. листы, являющиеся частью переплета, а не самой рукописи, — восемнадцатым веком. Листы датированы по филиграням... Однако наш анализ рукописи показывает, что этот список в действительности относится не к XV, а к концу XVIII века... Начнем с того, что нумерация листов рукописи идет сначала латинскими буквами: три листа, считая от переплета. Помечены буквами "a", "b", "c". Все остальные — арабскими цифрами; эта нумерация проставлена в правом верхнем углу каждого листа. Таким образом, рукопись пронумерована вполне естественно для XVIII века. Но такая арабская нумерация выглядела бы крайне странно для летописи, составленной на Руси в XV веке. Ведь до середины XVII века в русских рукописях и книгах (а рукописная книга это не рукопись? — Д.В.) употребляли, как известно, исключительно церковнославянскую нумерацию.
Историки предлагают считать, что первоначальная, — самая древняя, якобы XV века, — нумерация была сделана церковно-славянскими буквами-цифрами. И якобы лишь через пару сотен лет на рукописи проставили другую нумерацию — арабскими цифрами. Но это предположение сразу вызывает недоуменные вопросы. Оказывается, еще А.А. Шахматов установил, что "нумерация церковно-славянскими цифрами была сделана после утраты из летописи двух листов... Кроме того, нумерация производилась после того, как листы в конце рукописи были перепутаны. В соответствии с текстом после листа 236 должны следовать листы 239—243, 237, 238, 244 и следующие"... Причем, как читатель может убедиться лично по фотокопии рукописи (ссылка на: Радзивилловская летопись (факсимильное издание). — М.-СПб., 1995), этой путаницы листов (после листа 236) не замечают обе ее нумерации — ни церковнославянская, ни арабская.
Таким образом, и церковнославянская, и арабская нумерации были проставлены уже после того, как рукопись была окончательно переплетена. Но тогда — вопрос: когда же был изготовлен сам переплет? И тут мы с удивлением вспоминаем, что листы от переплета сами историки датируют по филиграням восемнадцатым веком; см. выше. Отсюда следует, что имеющиеся сегодня в рукописи и церковнославянская нумерация, и арабская были в действительности проставлены не ранее XVIII века, когда делали переплет. И достоверные известия об этой рукописи начинаются именно с XVIII века, когда ее показали Петру (Великому — Д.В.) и он приказал изготовить копию в 1711 году... тот факт, что церковно-славянская нумерация, как и арабская, появилась лишь после переплета книги в XVIII веке, заставляет заподозрить даже, что настоящая нумерация была арабской. А имеющаяся церковнославянская была проставлена лишь с целью «доказать древность» рукописи... Итак, имеющийся сегодня Радзивилловский список был изготовлен в начале XVIII века».
А теперь «недоуменный вопрос», обращенный к штудиям А.Т. Фоменко: любопытно, откуда фальсификаторы XVIII века взяли несколько сотен чистых листов с филигранями [10] трехсотпятидесятилетней давности? Ведь именно из них состоит вся рукопись, помимо припереплетных листов. Более того, рукопись написана почерком XV века, так называемым полууставом. Так что фальсификаторам, видно, пришлось познакомиться со старинной русской палеографией и научиться писать в стиле их пра-пра-прадедушек.
А вот и другой «недоуменный вопрос»: почему нумерации листов (как церковно-славянская, так и арабская) обязательно должны были «заметить» путаницу листов? Существует немало средневековых русских рукописей, где пагинация (нумерация листов) «ошибается». Это скорее даже правило, а не исключение. Она и в современных-то печатных книгах, особенно если брать какие-нибудь малотиражные академические издания, дает сбои. Так что нет ничего необычного в том, что несколько листов пронумерованы неверно. Как же так, «самая древняя, якобы XV века» кириллическая или «церковнославянская», как предпочитают ее именовать уважаемые авторы, нумерация — и с такими упущениями. Они там что, только-только создав рукопись, сразу же потеряли листы? Ан нет. Не в этом дело. А.Т. Фоменко черпает все свои сведения о Радзивилловской летописи из все того же предисловия Я.С. Лурье к тому 38 «Полного собрания русских летописей», со страницы 3. Автор этих строк побуквенно изучил все оное предисловие и нигде не нашел утверждения о том, что кириллическая нумерация сделана в XV столетии... Вот такой «недоуменный вопрос». Кириллическую пагинацию могли проставить и в XVI, и в XVII веках, и даже в том же XVIII.
А теперь главный «недоуменный вопрос»: почему арабскую и кириллическую («церковно-славянскую») нумерацию должны были непременно поставить «уже после того, как рукопись была окончательно переплетена»? И тут «мы с удивлением вспоминаем», что никаких причин к этому нет. Радзивилловская летопись могла до XVIII столетия просуществовать в тетрадях. Не совсем обычный, конечно, случай, но возможный: в истории русской книжности XVII века известно немало подобных казусов. Более вероятно (и скорее всего так и было на самом деле): рукопись поменяла несколько переплетов, была переплетена несколько раз на протяжении долгого своего «жизненного пути» до начала XVIII века.
А вот это уже совершенно обыкновенная история. Чаще всего рукописные книги русского Средневековья бывали переплетены «досками» (т.е. деревянными пластинами), обтянутыми кожей или каким-нибудь дорогим материалом (реже просто кожей, безо всяких досок). Переплет «доски в коже» всегда имел два слабых места: кожа постепенно отрывалась на корешке; обрывались нити или ремни, прикреплявшие «доски» к самому книжному блоку. Если на книгу имелся повышенный читательский «спрос», то переплет ожидала печальная участь. Известно колоссальное количество рукописных книг XVII столетия, — хочется подчеркнуть: уже XVII, а не то что XV, — которые лишились изначальных переплетов и ныне пребывают в новых. Особенно много рукописей и старопечатных книг подобного рода известно по старообрядческой книжной традиции: староверы собирали и бережно хранили древние книги, занимались их реставрацией и весьма часто переплетали заново «под старину», в «доски с кожей». Время от времени использовались даже переплеты от погибших по тем или иным причинам книг — встречаются громоздкие фолианты, на которые буквально «натянуты», как детские рубашонки на взрослого человека, чужие переплеты меньшего размера; иногда наоборот, рукопись или старопечатная книга малого формата теряется в огромном старинном переплете как жемчужина в раковине.
Для сравнения можно представить себе любое — подчеркиваю, любое современное книжное издание. Сколько лет или, в лучшем случае, десятилетий оно проживет без реставрации переплета? И какой процент книжек, хранящихся в библиотеках со своими родными переплетами, а не в картонках, обклеенных «мраморной» бумагой? Особенно, если считать только те книги, которые были изданы, скажем, до 1950 года.
Итак, у Радзивилловской летописи, созданной в XV веке, по всей вероятности, несколько раз меняли переплет, не трогая листов, не нарушая старой, кириллической нумерации. Если тот переплет, который принадлежит рукописи сейчас, совершенно износится, возможно, будет принято решение вновь переплести ее. В этом случае припереплетные листы будут уже без каких бы то ни было филиграней и с четкими признаками производства XX века. Любопытно, найдется ли двести лет спустя умная голова, неформальный исследователь, который объявит Радзивилловскую летопись фальсификатом XX столетия на том же «переплетном» основании, на котором перевели ее в разряд фальсификатов XVIII века уважаемые авторы «Империи»?
Но вот А.Т. Фоменко «с удивлением вспоминает», что у Радзивилловской летописи есть несколько списков. Та рукопись, о которой шла речь до сих пор, — один из списков, собственно Радзивилловский или Кенигсбергский, давший название летописи. Но есть и другие списки. Один из них — Московско-Академическая летопись (или, точнее, Московско-Академический список Радзивилловской летописи), текст которой, за исключением незначительных разночтений, идентичен тексту Радзивилловского списка. В особой главке, посвященной Московско-Академическому списку, уважаемые авторы приводят мнение А.А. Шахматова, согласно которому этот список является копией Радзивилловского списка. Заглянем в оригинальный текст Шахматова, на который ссылаются уважаемые авторы. Ба! Да это только первоначальное предположение ученого, от которого он впоследствии отказался в пользу того, что и Радзивилловский, и Московско-Академический списки сделаны с одного протографа, т.е. списаны с одной и той же рукописи, но ни одна из них не является копией другой. Это всё были неудобные какие-то рассуждения у Шахматова, вероятно, он просто опасался открыть зловещую тайну фальсификатов. Фоменко со своими сотрудниками выбирает более «подходящий», первый вывод Шахматова, хотя бы и признанный самим ученым ложным. Делается вывод: Московско-Академический список изготовлен в XVIII веке в качестве копии с Радзивилловского, т.е. является еще более поздним фальсификатом (С. 94). Не приводится никаких доказательств этого тезиса.
Попробуем разобраться. По поводу предыдущего списка Радзивилловской летописи уважаемые авторы выставили хоть какую-то, пусть и ложную, аргументацию, приписывая его происхождение позднему периоду. По поводу Московско-Академического списка явлен один аргумент: раз тот список не древний, а этот — его копия, то уж какая тут древность. Между тем следовало бы обратить хотя бы минимум внимания на палеографические характеристики памятника: они не дают никаких оснований причислять его к XVIII столетию. Тот же самый полуустав XV века. Филиграни XV века.
Между тем у Радзивилловской летописи есть еще один список, именуемый Летописец Переяславля Суздальского. Об этом списке у А.Т. Фоменко нет ни слова... Полуустав XV века. Филиграни XV века. Нет ни малейших оснований говорить о том, что этот список представляет собой копию одного из двух названных прежде. Видимо, творцы «новой хронологии» просто не знали об ЛПС или решили скрыть неудобную правду о его существовании.
Предположим на минуту, что А.Т. Фоменко прав, и Радзивилловский список летописи, а также два других изготовлены в XVIII в. Следовательно, до того времени должна была дойти стопа чистой бумаги второй половины XV в. То есть несколько сотен листов более чем двухсотлетней давности. Предположение столь же малоправдоподобное, как если бы до наших дней сохранилась такая же стопа... времен Екатерины II! Учитывая дороговизну бумаги в XVII—XVIII вв. (из книг даже выдирали чистые листы, чтобы использовать их для письма), эта гипотеза приближается по уровню достоверности к фантастической литературе. Но допустим, названная виртуальная бумажная стопа все-таки нашлась у фальсификаторов. Залежалась где-то в сундуке. Или ее смогли волшебным образом изготовить. Очевидно, у всех листов должны быть одинаковые филиграни. Но нет, в трех списках использованы листы, с двумя десятками разновидностей водяных знаков! При этом бумага трех рукописей датируется по-разному: Радзивилловский список — 1486—1488 гг., Московско-Академический — 1497—1498, а Летописец Переяславля Суздальского — приблизительно 1463—1476гг. Похоже, случилось чудо: со времен Ивана III до времен Петра I дошел целый бумажный склад, пережив все пожары и никому за двести с лишним лет не понадобившись... Из такого чудесного хранилища, конечно, можно полной рукой черпать древнюю бумагу.
Сторонники А.Т. Фоменко, быть может, скажут: все филиграни допетровской эпохи — тоже выдумка, фальсификация... Но существуют многие миллионы листов документов и рукописных книг того времени с водяными знаками. Доступ к ним совершенно открыт, каждый может их увидеть и потрогать руками. Достаточно прийти в Российский государственный архив древних актов (Москва, Большая Пироговская улица). История средневековой России документирована гораздо лучше, чем может показаться неспециалисту. Так вот, чтобы изготовить всю эту бумагу, а потом исписать ее, нужен гигант бумпрома и штат писцов размером с три Академии наук. Когда А.Т. Фоменко и его сторонники отыщут что-нибудь подобное в российской истории XVIII века, тогда и появится хоть какая-то почва для их рассуждений.
Авторы «Империи» три страницы посвятили детективно-загадочной проблеме «пропавшего листа». Вот их собственный текст: «Согласно академическому описанию рукопись состоит из тетрадей, в каждой из которых четное число листов... Но номер первого листа — 1 (что, в общем, естественно. — Д.В.), а последнего— 251... Таким образом, в книге нечетное число листов... Что это значит? Это означает, что в одной из тетрадей содержится — вложен или подклеен — ОДИН непарный ЛИСТ. Может быть, попавший туда позже. А может быть, и наоборот — один из листов был утрачен, а его парный сохранился. Но в последнем случае на месте утраченного листа должен обнаружиться смысловой РАЗРЫВ В ТЕКСТЕ. Такого разрыва может не быть лишь в том случае, когда утрачен ПЕРВЫЙ ИЛИ ПОСЛЕДНИЙ лист книги... Итак, мы видим, что в Радзивилловской рукописи имеются какие-то дополнения или утраты. Но почему об этом прямо не сказано в ее академическом описании? В чем дело? Академическое описание хранит странное молчание о том, ГДЕ ИМЕННО в рукописи появляется этот непарный лист (курсив МОЙ. — Д.В.)...» И т.п. (С. 84—85) Каков слог! Какие страсти! И все на пустом месте. Потому что академическое описание никакого молчания не хранит, а напротив, все честно и непредвзято сообщает внимательным читателям: на той же странице 3 тома 38 «Полного собрания русских летописей» четко сказано: утрачен лист, стоявший после 7-го. Там, кстати, и цифры в нумерации не хватает: 7 — есть, 9 — есть, а 8 — нет. Не требуется значительных исследовательских усилий, чтобы заметить отсутствие восьмерки между семеркой и девяткой.
Ясно, что на месте пропажи должен был образоваться смысловой разрыв. И он действительно существует. Но А.Т. Фоменко и его сторонникам в этом месте разрыв не нужен, они его намеренно не замечают; им выгоднее отыскать «подлог» несколькими листами дальше. Не нужно ничего, кроме здравого смысла, чтобы разобраться в этом противоречии. Лист 7 Радзивилловской летописи заканчивается словами: «Наидоша я козаре, седящая на горах сих, в лесех, и рекоша козаре: "Платите нам дань". Здумавше же являне и вдаша от дыма мечь» (здесь же помещен рисунок, разрывающий текст; о нем у Фоменко, разумеется, ни слова). Лист 9 начинается словами: «Болгаре же увидевше, не могоша стати противу, креститися просиша и покоритеся греком. Царь же крести князя их и бояры вся и мир сотвори со болгары» (здесь тоже рисунок, о нем также ни слова в «Империи»). Авторы «Империи» риторически восклицают: «Где, читатель, здесь разрыв смысла? Где тут пропущен лист? Ничего этого на самом деле нет. Гладкий текст». В первом случае речь идет о хазарах и полянах, во втором — о болгарах и греках. На рисунках, к которым приведенные фразы относятся как комментарии, изображены совершенно разные воинства. Но для А.Т. Фоменко это гладкий текст, и никакого разрыва не заметно. Откуда такая слепота? В чем ее причина?
А вот в чем. Утраченный 8-й лист известен по другим спискам той же Радзивилловской летописи, например по Московско-Академическому. На этом листе, среди прочего, имеется запись общей хронологии Древней Руси в ее отношении к хронологии мировой истории. Поскольку авторы «Империи» начисто отрицают и ту и другую, им очень удобно пойти на подтасовку фактов — найти несуществующий подлог и заретушировать реально существующий смысловой разрыв в летописном тексте. Да вот беда, тот же самый текст обнаруживается и в других летописях, в том числе в таких, которые ни под каким соусом невозможно объявить фальсификатами XVIII в. Например, в Лаврентьевской летописи, судьба которой четко прослеживается примерно от рубежа XVI—XVII вв. (тогда рукопись принадлежала владимирскому Рождественскому монастырю). (Полное собрание русских летописей. М., 1997. Т. I. Лаврентьевская летопись. Предисловия.)
Итак, по мнению А.Т. Фоменко, в Радзивилловской летописи ничего не пропало. Напротив, в летопись (уже и без того изготовленную в фальсификаторских целях) вставили поддельный лист, а именно 9-й. На нем изложена история о призвании Рюрика и варягов. Сторонники «новой хронологии», прямой и естественной целью которых является редукция исторической реальности, явно заинтересованы в компрометации наиболее известных эпизодов в биографии Древней Руси, в первую очередь — именно этого. Понятно, почему их аргументация по поводу «фальшивости» 9-го листа столь слаба и столь притянута за уши к заранее запланированному результату. Думается, будет не лишним полностью воспроизвести их здесь: «НОМЕРА ТРЕХ ЛИСТОВ: 10-го, 11-го и 12-го по церковнославянской нумерации, ОЧЕВИДНО, КЕМ-ТО ИСПРАВЛЕНЫ, А ИМЕННО УВЕЛИЧЕНЫ — прежние их церковнославянские номера были 9, 10 и 11.
Особенно ярко это видно по листу с церковнославянским номером 12. Чтобы изобразить по-церковнославянски "двенадцать", нужно написать BI. Но на следующем листе рукописи сначала было написано AI, т.е. "одиннадцать". Кто-то приписал две черточки к церковно-славянскому "А"», после чего оно стало похоже на "В". Это исправление— настолько грубое, что его трудно не заметить... Церковно-славянский номер "десять", т.е. "I", очевидно был "изготовлен" из бывшего здесь церковно-славянского номера "девять"="фита". У "фиты"... просто подтерли правый бок. Но ЯВНЫЕ СЛЕДЫ пересекающей ее горизонтальной черты остались. С переправкой церковнославянского номера 10 на 11 никаких трудностей не было. Для этого достаточно ДОПИСАТЬ букву-цифру "А". Поэтому церковно-славянский номер "одиннадцать" выглядит аккуратно.
Мы видим, что церковнославянские номера на трех листах были кем-то сдвинуты вперед на единицу. ОСВОБОЖДАЯ, тем самым, МЕСТО ДЛЯ ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКОГО НОМЕРА "ДЕВЯТЬ". На это место был вставлен лист... При этом сдвиге номеров должно было получиться два листа с церковнославянским номером 12— "родным" и переправленным на 11. Но в рукописи остался только лист с переправленным номером. "Лишний" лист с "родным" номером "двенадцать" был, видимо, просто ВЫРВАН. На его месте ВОЗНИК СМЫСЛОВОЙ РАЗРЫВ В ТЕКСТЕ. В самом деле, лист с церковно-славянским номером "тринадцать" начинается с киноварной (красной) буквы НОВОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ. На предыдущем листе, — после переправки трех церковно-славянских номером "двенадцатом", а на самом деле "одиннадцатом", — ПРЕДЛОЖЕНИЕ НЕ ЗАКОНЧЕНО, оборвано.
Человек, вырвавший лист, старался, чтобы смысловой разрыв получился как можно слабее. Но добиться того, чтобы разрыв получился совсем незаметен, он не смог. Поэтому современные комментаторы справедливо указывают на это странное место и вынуждены писать, что в начале 13-го листа КИНОВАРНАЯ БУКВА ВПИСАНА ПО ОШИБКЕ. "В рукописи... ОШИБОЧНО ВПИСАН ИНИЦИАЛ"... Задержимся на этом месте. Для начала поясним для читателя, который сейчас захочет сам посмотреть на фотокопию... что в Радзивилловской рукописи "точка" означает современную запятую. А современная точка, т.е. конец предложения, изображается (в подавляющем большинстве случаев) ТРЕМЯ ТОЧКАМИ в виде треугольничка. Кроме того, начало каждого нового предложения отмечается красной киноварной буквой.
Посмотрим на страницу с арабским номером 11, где церковнославянский номер был кем-то переправлен на 12... Текст конца этой страницы, после которой идет обсуждаемый сейчас РАЗРЫВ СМЫСЛА, обрывается словами "Леонъ царствова сынъ Васильевъ, иже Левъ прозвася и брат его Александръ, иже царьствоваста..." далее стоит запятая. Следующий после разрыва арабский лист 12 (равно церковнославянский 13) начинается с перечисления дат: "В лето такое-то..."
Видимо, фальсификатору это место показалось удобным для стыковки. Он решил, что слово "царьствоваста..." может быть состыковано с началом церковнославянского 13-го листа, где стоит "В лето такое-то". Получилось "Царствоваста лет столько-то" — осмысленное предложение.
Но для этого пришлось заявить, что первое киноварное "В" вписано ПО ОШИБКЕ. И, вероятно, подтереть какие-то места в тексте. Таким образом... разорванный смысл удалось связать... Тем более что фальсификатору не очень важно было, какой именно лист вырвать; главной целью было ОСВОБОЖДЕНИЕ МЕСТА для листа с церковнославянским номером 9» (С. 87—89).
Настоящая большая ложь великолепно выходит только тогда, когда к правде факта добавляют две-три «незначительных» мелочи, так, почти незаметную ерунду. Когда-нибудь, вероятно, творцы «Империи» будут оправдываться: «Да мы не заметили. Такие ничтожные нюансы, за всем не углядишь». Что тут ответить? Именно нюансы отличают ученого от дилетанта. Да и «не замечали» А.Т. Фоменко и его сотрудники всякий раз в пользу собственных воззрений. Ни разу не ошиблись в противоположную сторону...
Начнем с разрыва между церковно-славянскими листами 12 и 13. Не выходит никакого «осмысленного предложения». Писец действительно ошибся, вставив инициал не там, где надо. Это совершенно очевидно, только надо правильно читать текст на 13-м листе. Там в самом начале стоит иная фраза, не «В лето такое-то», а «В лет 26». Если бы летописец указал, в какое «лето» царствовал Александр, то он бы поставил четырехбуквенную литеру (так по всей рукописи, да и во всей летописной традиции Древней Руси обозначается год от Сотворения мира). В сознании летописца эпоха, о которой идет речь, — конец 64 века от Сотворения мира. И сразу после процитированной фразы идет настоящее обозначение года: «В лето 6396». Любопытно, в каком это счете годов 6396 идет сразу после 26? Ведь с буквой «В» читается «...царьствова в лето 26»! Не нужна математическая логика, чтобы понять: год, который летописец должен был бы поставить до 6396-го, — не 26-й от Сотворения мира, а 6395-й! В 26-м году от Сотворения мира поди и Адама-то с Евой еще из рая не изгнали... Без ложного инициала, без буквы «В» действительно получается нечто осмысленное: «...царьствоваста лет 26». Но этот цифровой аспект авторы «Империи» отчего-то не стали объяснять. Мелочь?
Почему писец ошибся, проставив инициал не там, где надо? Немудрено. Несколько сотен листов, почти на каждом — от одного до пяти инициалов, а то и больше; на предыдущем листе — цифирь, на последующем — цифирь. Подобных ошибок с инициалами немало в рукописи: чаще инициал пропущен там, где он должен стоять и где для него специально оставлено место. Но кое-где он вписан так же ошибочно, см., например, Л.37об. Описки встречаются в каждой рукописи, да и опечатки — в каждом современном издании. Стоит ли делать из этого систему?
Мало того, инициалы в Радзивилловской летописи никак не являются знаком начала предложения. Бог весть откуда это взял А.Т. Фоменко. В летописи его проставляли либо в начале очередного погодного известия, либо в самом начале текста под рукописной миниатюрой. В этом нетрудно убедиться: на всем пространстве от Л.17об до последней строки Л.19об нет ни единого инициала. Если признать, что летописец решил сочинить колоссальное экспериментальное предложение на несколько листов, следовало бы присвоить ему какую-нибудь писательскую премию «за литературный авангардизм». Точечные треугольнички не играют роль точек и соответственно не стоят перед мнимыми «началами предложений» (инициалов). Точки не идентичны современным запятым (их значение легко увидеть по современному изданию летописи, и оно совершенно не совпадает со значением запятых). В целом — непонятное легкомыслие: пытаться совместить современный синтаксис и пунктуацию с синтаксисом и пунктуацией многовековой давности. Очевидный пример: точки стоят в четырехбуквенных числах, выделяя регистры сотен и тысяч; если их трактовать как запятые, из того же числа 6396 получится «6, 3, 96». Ничего, кроме нонсенса.
Теперь о местах, которые пришлось «подтереть» между листами 12 и 13. Где они? Какие? Что подтерто? Существует два факсимильных издания летописи, ни на одном в этом месте никаких «подтирок» не видно... Трепетная, так сказать, исследовательская фантазия. Но как же с «подтирками» и дописками в цифрах-буквах, обозначающих номера листов 9—11 (а на самом деле 10—12)? Это чистой воды фикция. Невозможно незаметно подтереть «правый бок» у «фиты» или доставить литеру «А» к литере «I», чтобы из славянского буквенного обозначения цифры 10 получилось 11, поскольку над обеими цифрами размашисто написан знак «титло», — и как раз , посередине. А при любой «подчистке» он оказался бы сбоку. «Подтереть» же столь крупную деталь незаметно и нарисовать новую (столь же незаметно) — из разряда фантастики. Зато в древнерусских рукописях не так уж трудно отыскать написание литеры «I» с утолщением в середине «штанги» (эту букву-цифру А.Т. Фоменко обвиняет в том, что прежде она была «фитой»). Что касается литер «IB» (12), то их невозможно получить путем простого дорисовывания литер «IA», так как по всей рукописи (в том числе и при проставлении нумерации листов) славянская «А» состоит из палочки и петли, нижняя часть которой стыкуется с палочкой почти под прямым углом; кончик этой линии был бы виден над нижней горизонтальной чертой литеры «В», а его нет. Зато литера «В» с идентичным написанием не раз встречается в рукописи (см., например, слово «половецких» на Л. 231 об. арабской нумерации).
Каков вывод? Горазды новоявленные «летописеведы» видеть то, чего нет, и не замечать то, что лезет в самые очи. Датировка и состав известий Радзивилловской летописи остались непоколебленными. Аргументация А.Т. Фоменко — набор иллюзий и натяжек. А вместе с этим рушится вся «пирамида» отечественной истории, построенная трудами уважаемого автора и его сотрудников на основе липового анализа летописи.
Господин Великий Ярославль на реке Волглове
Сказочно богата сокровищница трепетной исследовательской мысли уважаемых авторов. Хочется полюбить в ней каждый абзац, без малого каждое предложение. Но нельзя объять необъятное. Выше были разобраны две главы из «Империи». Ниже предлагается своеобразное ассорти, состоящее из блестящих открытий, сделанных уважаемыми авторами в разных главах книги, а также комментария к ним.
В одной из прежних своих книг уважаемые авторы предположили, что Господин Великий Новгород русских летописей это на самом деле Ярославль. В «Империи» Фом-дружина предлагает новые доказательства этого открытия: «Современный Новгород стоит на реке Волхов. Это название реки действительно упоминается, хотя и очень редко, в некоторых летописях, когда речь идет о Великом Новгороде (в действительности Волхов упоминается достаточно часто, да и не только в летописях, а еще и в житиях святых, и в документальных материалах. — Д.В.). Но является ли это доказательством того, что Великий Новгород, описываемый в летописях, — это современный Новгород на Волхове? Оказывается, — нет, не является. Летописные упоминания о Волхове не противоречат отождествлению Великого Новгорода с Ярославлем. Дело в том, что название реки Волхов — это всего лишь слегка искаженное Волга. А Ярославль действительно стоит на реке Волге» (С. 99). Дело в том, что Фом-дружина славна не только историческими подвигами; немало сделано и на ниве отечественной филологии. В свое время уважаемые авторы с полной несомненностью отождествили слова «батька» и «Батый», «орда» и немецкий «ordnung». Этот исследовательский метод можно условно назвать «аналогией по звучанию», т.е. то, что сходно звучит, имеет и сходное значение. Так и с Волгой: «...слово Волга означало, да фактически означает и сегодня, попросту влага, влажный. Отсюда и волглый = влажный» (С. 99).
Автор этих строк открывает дискуссию, не выходя из рамок исследовательского метода Фом-дружины. Более достоверным, видимо, было бы связывать слово «Волга» со словом «иволга», поскольку гнездовья этой прекрасной птицы во множестве расположены в Средней России, в том числе и в тех областях, через которые протекает Волга. По другой версии, достоверной в неменьшей степени, Волга = воля, поскольку издавна по этой реке селились вольнолюбивые казаки. Менее достоверно утверждение авторов «Империи» о том, что Волхов = Волга, так как правильным было бы не Волхов, а Волгов или Волглов. Впрочем, нельзя исключить того факта, что когда-нибудь местные жители так и будут называть Волхов, получивший свое современное название, как выяснилось, лишь по недоразумению.
Если несколько отойти от филологических построений, то нельзя избавиться от вопроса: ну а нынешний Новгород, неужто он — случайный замухрышка, жертва исторической ошибки? И то сказать — странно: каменные соборы строились там с XII века, раскопки археологов каждый год дают богатейший урожай древностей, в том числе и берестяных грамот, новгородское средневековье документировано весьма представительно... Впрочем, если, по мнению уважаемых авторов, всего этого нет, то приходится сделать то, что делают в подобного рода диалогах, — ответить: ну хорошо, нет так нет, — ради, так сказать, успокоения собеседника.
А тут предлагается еще один аргумент: «Все летописи, упоминающие о Волхове, на котором стоит Великий Новгород-Ярославль, отредактированы не ранее XVII века» (С. 99). Опять, стало быть, гнусная фальсификация. Правда, существует целая гроздь древних новгородских летописей, созданных задолго до XVII столетия, целая новгородская летописная традиция, где о Волхове — предостаточно; но с летописями у Фом-дружины всегда какая-то ерунда получается, право. То Радзивилловскую непутем забракуют, то Новгородские забудут...
По мнению уважаемых авторов, нехорошо поступили историки с Ярославлем: «...история Ярославля до XVII века совершенно темна... вся старая история была отнята у Ярославля и отнесена к Новгороду на Волхове» (С. 100). Так иногда бывает: если кто-нибудь не читал ничего, касающегося определенной области знаний, то эта область для него «темна». В действительности же история Ярославля изучена совсем неплохо. Сколько исследовательских сил потрачено на мрачную историю борьбы Ярославля с собственным князем-злодеем Федором Чермным в XIII веке! А сколь скрупулезно исследованы генеалогии князей ярославской земли! Да, признаться, и археологами Ярославль не обижен. Известно, что при Иване Грозном Ярославль был в опричнине; сохранилось немало документов XVII века по истории этого города, имеются о нем известия иностранцев, посещавших Московское государство с торговыми и дипломатическими целями. Так что «темная» ярославская история — это странное незаконнорожденное дитя Фом-дружины.
Другое сногсшибательное открытие сделано уважаемыми авторами в истории графики древнерусских букв: «...в старорусских текстах буквы "в", "п" и "к" писались практически одинаково. Это обстоятельство всегда нужно иметь в виду при чтении старых имен, названий и т.п. Кроме того, "в" и "п" еще часто путались и заменяли друг друга по известному в лингвистике закону близкого звучания» (С. 125—126). Как смело! Как по-новаторски! И как не хочется разочаровывать уважаемых авторов — люди всегда И огорчаются, теряя любимые иллюзии. В лингвистике нет закона «близкого звучания». «В» и «п» никогда не путались в средневековых русских названиях, нет ни единого примера. Непонятно, что такое «старорусские тексты». Старорусские — это когда? Древняя Русь? Московское государство? Петровская эпоха? Все вместе? Графика кириллицы от века к веку изменялась. В XVII — начале XVIII столетия в документах можно наблюдать отдаленное сходство «в» и «п» — и никогда «практически одинаково»! Что касается «к», то отыскать этой букве аналоги среди «в» и «п» разных столетий и десятилетий может только очень развитое воображение.
Уважаемые авторы уделяют особое внимание написанию дат на русских морских картах XVIII века. Кое-где даты обозначены там без разряда тысяч, т.е. не «1740 год», а «740 год» и т.д. В связи с такой важной и таинственной подробностью реанимируется одна гипотеза А.Т. Фоменко, высказанная в прежних фундаментальных трудах: «Первая цифра 1, считающаяся сегодня за обозначение «тысячи», писалась ранее как буква I— первая буква имени «Иисус»... Поэтому I в записи дат могло означать первоначально не число, а сокращение имени Иисуса. Более того, буква I часто отделялась точкой от остальных цифр, указывающих собственно на дату. А часто буква I вообще отсутствовала, т.е. стояла дата в отсчете от XI века... Другими словами, 1.740 год означал первоначально «Иисуса 740 год», т.е. 740 лет от Иисуса Христа» (С. 122, 125). Хотелось бы, конечно, осведомиться: а когда и в связи с чем бросили эту славную и красивую традицию — ставить имя Иисусово перед датой — и принялись пошло лепить тысячу? Но дело не в этом. В церковно-славянской системе счета цифры обозначались буквами. Весьма многочисленные документы XVI—XVII столетий, хорошо сохранившиеся в архивах, имеют даты, в которых разряд тысяч пропущен — для краткости и удобства, — тот, кому придется обратиться к документу, без труда добавит в уме недостающую цифру. Так что традиция не проставлять тысячи в датах характерна для русского Средневековья. Однако на месте латинской буквы «I» там должны были стоять совершенно другие кириллические литеры. Их при всем желании никак невозможно привязать к имени Христа. Так что и здесь рушится вся затейливая аналогия.
***
Когда достославный ученый муж Том Сойер не смог ответить на знаменитый вопрос учителя об апостолах, Марк Твен опустил занавес печали над его невежеством, имевшим, надо полагать, самые плачевные последствия. Думается, наступило время, когда пора занавесом укрыть зрелище невежества, от того еще более нечленораздельного, что с оттенком воинственного триумфа. Любым триумфаторам надо хотя бы иногда отдыхать.
Copyright (c) Д. Володихин.
Читать дальше:
Крах новой хронологии
Против Анатолия Фоменко-2
Форум Архимеда:
Оставить комментарий
|
